* * *
Длинностишия – куда вы ушли?
Восемь строк, двенадцать… Не в мочь!
День по капле цедит силы души,
Переходит в белую ночь.
Прежде сам пивал – напролёт,
Жизнь без продыху, жадно жил...
Прорастает колючий лед
Сквозь сетчатку, рвёт струны жил…
Всё короче дыханье строк,
Связи, нити, дороги врозь,
Истончается данный срок,
Чахнет слов – длинностиший – гроздь.
Лаконичен, скорее – скуп,
По-паучьи живу-могу…
Лгу привычкой, молчаньем губ…
Из-под сердца тяну строку.
* * *
Довольно бездумно, но робко,
я время бесценное трачу,
удача – простая похлёбка,
когда я на Бога батрачу…
Обласкан – до нитки – судьбою,
в три горла – не горнею манной,
иду с перемётной сумою
навстречу строке необманной.
* * *
Мы расстались, всё правильно, как навсегда
Расстаются давно повзрослевшие дети,
Им уже не упомнить, какая среда
Иль четверг, всё равно ведь: что в сети, что в нети…
Лишь от мысли: «Навеки!..» – помилуй-укрой…
А минутное счастье – оно не обманет,
Потому что навряд ли успеет… Постой:
Прикоснёшься к минувшему лёгкой рукой,
До сих пор – ты довольна? – нас ждёт не-покой…
Мы друг друга ведём в поводу – на аркане.
Любовь
1
Любовь – не картошка, положим,
Но всё же так тянет поесть,
Что ломит под ложечкой ложью –
А ложь превращается в песнь…
… чтоб мерили стрелки-секунды –
На ощупь в юдоли земной –
Слова, что вовек безрассудны,
Пути, что не пройдены мной.
2
Мне любовь-морковь, что бельмо в глазу,
Ни бельмеса в ней, как медведь в лесу,
Я стремлю шаги до малины той,
Что на внешний вид так сладка, хоть вой!..
Мне бы хоть на час немудрёных ласк,
Чтобы страсти власть, дурь да блажь, снялась!
Уводить под хмель в ночь-простор до дна…
А любовь – откель? Суета одна.
3
Это всё ерунда, что о ней завсегда говорят,
Просто сука-любовь, кровь мою потому не забудут,
Что, сгорев в октябре, заколдованы льдом января,
Наши дни и слова, по весне переполнив запруду,
Всё ж прорвутся туда, где шальной, но могучий поток
Закружит и отпустит… Им станет – прикольно-привольно!..
И тогда, может быть, по живому меж прожитых строк,
Хоть на миг перекатятся прежнего времени волны…
* * *
Я был пьян и не пьян а попутчик-дурман
Вёл в тумане души как в кромешной ночи
Я узнал что все мысли немного обман
А обманы порою – тупые ножи
По живому ведут хоть ведомы вполне
Хмелем веры неверием не навсегда
Ты прими этот стих на короткой волне
Или длинной – как сон…
Как слепая вода.
* * *
Если ты голодна, я тебе приготовлю вина,
Напою допьяна, если ты холодна, то раздену,
Если станешь чужой, притворишься и скажешь: «Война!»,
Не поверю – заламывай руки и ноги, и цену…
Потому что, когда не случится совсем ничего,
Ну – совсем, я тебя разыщу по надёжным приметам,
Что живучи – под сердцем – бессмысленной тягой невзгод…
По губам, этой тягой – от самого сердца – согретым.
* * *
Наполовину страсть умерив,
Но и другую часть утроив,
И загодя (ведь мы не звери)
Семье любимой жизнь устроив,
Я приступить решил к сношенью –
Ужасно было всё сначала:
В груди и ниже – страх и жженье…
Как лодка – в море – у причала,
В груди и ниже нечто бьётся:
Но я и впрямь морской проходчик!
Ах, как мучительно гр~бётся
С бабёнками, до слов охочих…
* * *
Привет, Катриш! Такая нескладуха:
В делах сердешных – полный штиль да тишь!
И ты молчишь, чтоб розно – друг от друга –
Мы жили впредь в тени чужих жилищ…
Чтоб крепли стены на песчаных нетях,
Чтоб сны метались в гулкой тесноте,
Стирая память в нерождённых детях
О разговорах – наших – в темноте.
* * *
Мы вновь повстречались – и что же?..
Ты вышла совсем налегке
Из прошлого, будто из кожи,
Оставленной там, вдалеке –
В прогулках вдоль ветреных улиц,
Вдоль бликов по тёмной реке…
Где слиплись мгновенья – сутулясь:
Ссутулясь – словами – в строке…
А ты, незнакомка-знакомка,
Не путай, что нам по пути!..
В котомку надежды покомкай,
Чтоб с первым рассветом уйти.
* * *
Вынь да положь требуху души,
Чтобы не сметь стареть…
Чтобы, запродана за гроши,
Сбоку держалась впредь!
Чтобы, вывернута в слова,
Жизнь проживала вслух…
Чтобы проросшая трын-трава
Не обращала в слуг…
… мне приходилось, тая печаль,
пестовать свой испуг…
Пить дыханье твоё с плеча,
время кормить из рук.
* * *
Посуда бьётся к счастью,
А сердце впустую бьётся?..
Себя ощущая снастью,
В которой ветрам неймётся.
Ты спросишь сквозь сон минутный:
«На сердце сквозняк, милёнок?
Не пил бы ты беспробудно –
И не был такой зелёный».
Стакан покатился – павший,
Коньяк расплескался на пол…
Тут мной позабытый пращур
В земле от стыда заплакал.
* * *
По круглой земле
По пояс в тщете
Как пешки плечо к плечу
Идут наши судьбы
А мы лишь те
Выходцы из лачуг
Кто вечно строился на песке
Огненной жил водой
Пока душа в затяжном пике
По-над горней тропой…
Судьбы, оставив нас в шинке,
Плечо к плечу и щека к щеке
Молча уходят в бой.
* * *
пока ещё бьётся об пол
пинг-понговый шарик оранж
покрепче обол зубами
зажми потому что в реку
любую не входят дважды
а все повторения просто
игра недалёкой мысли.
* * *
В сетях Интернета
Мы – глупая прибыль:
Мы в нетях, нас нету,
Мы немы, как рыбы.
Отчасти скрывая
Свой опыт заплечный,
Нас ловит кривая…
Путь прежний – не Млечный.
* * *
В бойницах-окнах отсвет города:
Ноябрьских улиц мутный глаз
Узорчато, по нитям холода,
Сшивает многоточья фраз.
Ты не дыши, тогда – не двигаясь
Наполнит воздух тишина…
Дневная сутолока дикая
Коснётся заволоки сна…
И город – отпустив уверенно
Мгновенья новые в намёт,
Тебя, уже седого мерина,
Как брата младшего, поймёт.
* * *
Жил да был без королевства король,
Лишь собою он владел, но вполне,
А в душе и за душой рок-н-ролл
На короткой, даже близкой волне.
Он богатства своего не считал,
Не листал под вечер списки врагов,
Но ночами в чистом небе летал
Одиноко, без других дураков.
* * *
Какая низость – унижаться:
Писать стихами, рифмовать…
Слова опять в размер ложатся,
Как девка в новую кровать.
Бряцает вдохновенно муза
Оружьем, взятым напрокат…
Душа – летучая обуза,
Рядится, будто на парад,
Чудит…
А ночь – меняет стопки,
Как кукольник, – моей рукой.
И падают слова – за скобки –
В чужой, бумажный упокой.
* * *
Тесно в мире, много слов,
чехарда ночей,
переклички городов
на Земле ничьей.
Был когда-то без углов,
нынче – угловат,
лжой умён, семи голов,
чёрту – званный брат.
Но, как встарь, в те времена
верных дел и слов,
есть на всё своя цена,
кроме облаков.
Ловитва
Е.М-у
Пьяный в дым, и в огонь, и в воду,
Я пройду через все мосты,
Через медные трубы – в воздух,
Из которого лепишь ты –
Вперемешку – года-надежды,
По призванию – змеелов,
Но попавшийся – жёстко – между
Пообтёршихся – в деле – слов…
Опрокинувшись в сумрак суток,
Сам пытаясь напиться впрок,
Я ловлю ближний свет попуток… –
Как привычные пары строк.
* * *
"Духота стояла прежняя; но съ жадностью дохнулъ онъ
этого вонючаго, пыльнаго, зараженнаго городомъ воздуха".
Ф.Д.
Вдыхая отравленный городом воздух,
Ты мыслишь – себе – поперёк-напрямик,
Что строчка, как баба тяжёлая – с возу!..
Репей, банный лист, замороченный миг!
Дать празднику место и время: обрыдло
Словесную пыль собирать по углам!
Как курва – во щи, как обычное быдло,
Отныне я буду, с грехом пополам,
У счастья в плену, у беды на подхвате
Горячие деньги-денёчки грести!..
И – первым в застолье, и – старшим по хате,
И – стихнет мой стих – онемевший – в горсти.
* * *
Кто разводит мосты, «кто безгласных разводит рыбок»,
Кто – в кураж, на слабо – всезнайку-судьбу-зазнобу…
Стих лежал холостым – всё той же судьбы обрывок
Иль кутёнок слепой, ещё не познавший злобу.
И стреляться таким – смешно, исправлять – нелепо!
Развести – как на ринге? Вот время почти застыло…
А он тявкнет тугим смешком, как в копейку – в небо:
В сердце – дырка-с-пятак, контрольным добьёт в затылок.
* * *
Жизнь – волчица, пьёт времени чёрную кровь, как бумага
Забирает слова, в кровь и плоть претворяется речь…
Притворяется Слово – привычно, как дверь и бродяга,
И аккорд, устремлённый себя превозмочь и сберечь!
Пей взахлёб эту кровь, передышка здесь не приключится:
Чуть помедлишь, уже – в отдаленье звучат голоса…
Жизнь хватает за горло и лапой ломает ключицу –
Зубы щеря, и – лыбясь звериным оскалом в глаза.
* * *
«У судьбы привкус крови на медных губах», –
Мне приснились намедни слова, словно гости,
Гости-кости, смешать доминошные – горстью…
Счесть солёные строки рыбацких рубах.
Я пройду: вдоль по мороку тянется нить –
Через шелесты времени – время припомнить…
А слова на бумагу ступают, как зомби,
И пытаются прошлое переменить.
* * *
Ну вот, кончается завод
И погибает человек,
Хоть жизнь его ещё зовёт,
Хоть он в руках сжимает чек,
Который может оплатить
Земных утех круговорот…
Но пожинаются плоды,
И смерть – как время – верх берёт.
Не смотри, что глаза с поволокой (два прочтения)
1
Не смотри что глаза с поволокой
я не пьяный такой как всегда
просто выпало небо глубоко
и темна во языцех вода.
Отдышаться достанет ли мочи
чтоб с похмельною тяжестью вниз
в забытьё затаившейся ночи
оступиться уйти за карниз
этих окон прорубленных точно
здесь и есть запасной перелёт
из заёмного царства заочно –
в светлый мир, на искрящийся лёд?..
(НМ, 2009)
2
Не смотри что глаза с поволокой
я с устатку немного хмельной
просто выпало небо – глубоко
распахнув пустоту предо мной…
Отдышаться достанет ли мочи
чтоб – с похмельным прозрением – вниз
сквозь глухое презрение ночи
отступиться уйти за карниз,
если двери – прикрыты!
Источник – истончается.
Вот – пере(п)лёт:
соскользнуть подломиться в подстрочник –
в светлый мир на искрящийся лёд?..
(ГВ, 2012)
* * *
Для сугрева – путнику,
Телу и душе,
Стопку, умник-уникум!
Как удар – туше!
Все удары выпиты,
Закусь – на авось…
Утром – в строчках выбритых,
В кровь и вкривь, и вкось –
Подсчитало зеркало
Сто забавных корч…
Сколько ни кумекало,
Не смогло помочь.
* * *
Провыть навылет свой июль,
И выйти – в декабре:
Прожилкой медленною в лист,
Словами в серебре
Снежащем…
Трепетный покой,
Иначе – круговерть:
Простить прошедшее строкой –
Наживкою на смерть.
А там, июль продлит персты
Сквозь межреберья лет –
Туда, где были мы просты
И где нас больше нет.
* * *
Мы с тобою живём на одной стороне,
В три погибели, в жёлтом чадящем огне,
А в окне – и зеркальный асфальт, и огни,
Фонари в две шеренги, захочешь – гони!
На одной стороне: хоть чужой, хоть своей
Мы живём этот год – помоги, Водолей!
Не разлей нас вода и с ума не сведи
Ни мошна, ни сума, ни сто лет впереди…
* * *
Если б знать для чего – мой Бог! –
Я бы, верно, не пил ничуть,
Я бы годы, хоть чуть – берёг,
Не желал – побыстрей! – заснуть.
Ты же потчевал, изводил,
Изменял – меня, извинял!..
Черпать, пить вино – из воды,
Чтить и кровь твою – из вина!
……………………………………..
……………………………………..
……………………………………..
……………………………………..
Иль нашёл уже, что искал?
Невзначай ступил – в чьи следы?..
……………………………………...
А рука твоя – из песка,
А вино – опять – из беды.
* * *
Ты красива красотой и не той
Красотой, что рифмачи рифмуют!
Просто миру моему – понятой,
Приласкавшая меня в не-уют…
Прислонившая – представишь? – к судьбе,
Разбудившая в четыре утра
Мыслью, сапой, тихим сном о себе,
Пустотой, где нет черты – ни черта…
Пустота и усосёт, и уссыт,
Хоть залейся ею по не-могу…
Я тобою и не пьян, и не сыт –
Я тебя ещё почти не хочу.
* * *
N.N.
Стоишь и дохаешь – как дохлая,
Не ведая, что дальше будет?
Людишки походя лишь охают,
А ты – что по суху, что в люди…
Да хоть куда – куда ни попадя,
Шагнёшь ли прямо, выйдет – криво,
Кривая выведет… Вся в копоти
От наших будней некрасивых –
Смеёшься: «Пусть походка шаткая,
Сквозь выходные дни недели
Я выхожу, шикарно шаркая,
В весенний плач и смех капели».
Хрен, язык и сто пятьдесят
Красную розу на сердце согрев –
Ни разу, поверь, не вру –
Принёс: вот странный колючий нерв,
Он вымерз бы на ветру –
На стол, как с куста – для потехи? – снят,
Не колет ни бровь, ни глаз…
А хрен, язык и сто пятьдесят
Вновь разделяют нас!
Кафе у яхт-клуба
Если снимешь очки – покачнётся земля,
Чуть подёрнется маревом праздный пейзаж,
И швартовы отдаст эта местность, земляк,
Пусть напрасно на панике бдительный страж –
Мэтр (с метр) д'отель – нам проклятия шлёт…
Мы идём в горизонт, так что крепче держись!
Вновь очки надеваю – закончен полёт…
Но я знаю: он – здесь, точно так же, как жизнь!
Якоря Крестовского острова
Для чего якоря на земле –
Может быть, к облакам прицепиться?..
Вот когда двести грамм на столе,
То подъём ощущается – птицей
В белонощную, чуткую тишь…
Пьётся водка без закуси даже…
А внимательней чуть поглядишь:
Острова исчезают – как стражи,
Засосавши полуденный зной –
По Крестовскому времени: вровень!..
Окоём спрятан строчкой резной
В землю вжатых, игрушечных кровель.
* * *
Мне вино по здоровью, совсем ни к чему…
Можно водку и пиво, коньяк, вискарёк:
От вина кайф не в кайф моему кочану,
А желудок – спускает… преподлый курок,
И тогда – уж поверьте, что не комильфо
Я себя ощущаю, а водка – ништяк!
И привычный приход, и похмелье – легко
Я смакую.
Винтом? Ваш карман – не иссяк?
Из горла да винтом исполняю на бис,
Потому что люблю почитанье толпы.
А вино – ни к чему, говорю как артист:
Мне – водяры. В стакан! Как же люди глупы…
* * *
Скажешь годам: «Не верю!..»?
Хватит скулить: «Сезам!..»
Слово, подобно зверю,
Шастало по следам:
Вдруг заходило в спину,
Внедруг лицо секло…
Взглянешь назад – в новину:
Как
В дымчатое стекло?.. –
Не новина.
Не в отдых –
Выжженная земля…
Мне предъявляют годы
Честные векселя.
* * *
Что ж ты так по-скоморошьи, Господь,
Насмехаешься? Светил да сводил.
Хочешь плоть мою? Довольно колоть…
Или кровь? Так причастись, все свои.
Человечья жизнь тебе – ремесло?
Кость игральная? Мы вместе, но врозь –
Уж как есть, и нам с тобой не свезло:
На авось-небось жить-быть повелось…
…стопка крайняя – в зачин и в помин,
Если пьём, то крайних нет ведь, ни-ни.
Только ты, Господь, меня не покинь
И ещё – чуть-чуть – ещё – не гони…
* * *
Дай мне жажды, Господи, дай мне жаждать,
Дай терпенье ждать не однажды.
Жёлтых дней в гортань тётка осень
Подпихнёт – терпи, глотай, срок не скосит.
Под заточку, под обрез – путь-дорогу!
Полный ковш на каменку, лыко в строку…
Выводи – зачтётся нам, битым – болью,
Дай мне, Господи, воды. Мёртвой, что ли.
* * *
Ниспошли мне, Боженька, свет,
Ну а, в крайнем случае – снег,
Отпусти с грехами в путь – бедовать,
Ни к чему пока что мне благодать!
Бедовать не буду я – нипочём,
Мне – в гранёной стопочке: окоём!
Воду пить здесь водится – не с лица,
Водочки – с копытца хоть! Как слеза…
Как слеза, а мне до слёз дела нет!
Ниспошли мне, Боженька, снег!
От похмелья тяжкого охрани,
И улыбку в сторону оброни.
* * *
Если верить часам – повторяешься – если верить
И часам, и ночам, и чертям, что стучатся в двери,
И нечастым гостям, приходящим так вовремя,
Чтобы
И утробы набить, и снимать – как врачи, пробы
С неуёмной души, бормочущей атмосфере:
«Если только верить часам, просто верить, верить…»
* * *
Строка – танцовщица, змея,
Ей не бывать слугой!..
Заёмным голосом – звеня,
Словесною лузгой –
Плюясь…
Как в дождь – рябит река,
Как в лузу шар – строка,
Рука лихого игрока
Уверена, легка –
Строка родит себя:
Срамна,
Чиста – как первый грех…
Чтоб я читал, сходя с ума,
Её горячий смех.
* * *
Мой стих, конопатый прострелами точек,
Пал замертво-навзничь – как вдруг обесточен,
А я, прерываясь его не-движеньем,
За собственной пляшущей, плачущей тенью –
Брожу, оскользаясь бессмыслицей смысла,
И харкаю словом вчерашним, прокислым…
Строка, словно девка иль дева святая,
Примолкнувший воздух по-рыбьи хватает.
* * *
Дни мятутся разнобрёхой стаей,
Для пиита – опыт пития:
Понемногу память зарастает
Мелкой чешуёю бытия.
Обернётся рыбиною гладкой,
Выскользнет, и прошлого – не жаль?
Так из книжки падает закладка,
Примеряя воздуха скрижаль:
Сны, заветы, страсти, пересуды…
Путь мотнёй рыбацкою накрыт…
Мы живём, как в дни последней смуты –
Щучьими веленьями навзрыд.
XXI
Веку век талдычил да колдовал:
«В плен года не брать, рядить – в карнавал!
Три семёрки – портвешок и очко,
А по-модному – Blackjack. Молочко
Из-под бешенной кобылы – мой век!
Так что жду привет-респект от коллег!
Мне, мил-друг, хотя – de facto – чихать,
Только должен ты меня почитать…»
Так во сне моём – бодёр, хамоват,
Двадцать первый, от рождения – хват,
Вёл-держал беседу – чёрт заводной!..
А родной мой век молчал, как не-мой.
* * *
Москва: молва, мошна, мошка –
Отметина страны,
Ты наподобие мешка
И сны твои – страшны.
Смешны.
Сплошная мишура.
С рождения – стары,
Летят – на свет, как мошкара,
А там – лишь чернь дыры!
Лишь горловина, горло, дно!..
Дворцов и тюрем – страсть!
И жизнь такая, что дано
До смерти в ней пропасть.
* * *
Поутру разжигается день и читает книгу
Нашей дикой и дивной планеты – Шер ше ля фам!..
Примечая таких бабищ и таких калигул,
Что – взопрев – облаками едва прикрывает срам.
Преломляясь, сереет свет в петербуржский морок –
Он рассеяно бьётся, брюхатый седым свинцом,
И – читается что? – бабка Мокошь спрядает в морось
С темнотою наш свет, припадая к лицу лицом.
* * *
Город в белой горячке.
Тик светофоров – жёлт.
Это – желток идей, думающий слова.
Город по сумраку смог превращает в слог…
В белый шум погружается, падает голова.
Смог или слог, колкий картавый стиль –
Ритмом его улицы не пусты.
Я приставляю к себе этот стих-костыль…
Город топорщит троллейбусные усы.
* * *
Земную жизнь зайдя за середину,
Духовную – три четверти – вполне,
Мы обрели незрелые седины
И почерк действий, будто на войне –
Блуждающей. Гражданской. В переулках…
Вдоль перепевов памяти чужой
Вели гуляк похмельных, в мыслях – гулких,
Обсосанной конфеткою – душой.
Казанский спереди и сзади
Врезан в Невский, лежит плашмя
Распластавший крыла собор!
Что – болотина, пожня, шня-
го-лесье, сосновый бор –
Было раньше вот здесь?
Бог весть!
Нынче вширь копошится люд –
Бизнес-класс, разношерсть и взвесь
Кисло-сладкого.
Ведь – блюют.
* * *
Зима расстаралась досрочно:
Снегов понасыпала – всласть!
Ей наш календарь – не подстрочник,
Иная бессрочная власть
Таится…
Природа – случайна?
Ты тоже не вне, а внутри,
Она – госпожа, не служанка,
Осенние сопли утри
И – думай: «Зима – это чудо,
Холодное чудо земли,
Как мы – в никуда, ниоткуда…»
И город снега замели.
* * *
В небе вечернем секира луны,
Белой скатёркою – снег,
Лелеют уют сердец валуны,
Готовят себе ночлег:
В спячку, чтоб лапу сосалось верней –
Покоить покоем покой,
К душе, как банный лист и репей,
Пристанет мёртвый покрой:
Зимний.
Но в но<н>чь – как в последнем сне,
Покатится голова
Искать по дворам прошлогодний снег
И к этим стихам – слова.
* * *
Ирине К. (кафе «Ёрш», Вологда)
По(д)плыву по высокой волне,
А по низкой – козлом проскачу!..
Мне волненья привычны вполне:
На словах да в делах – ловкачу.
Мне ли невидаль – пляска стихий?..
Суток-весен – гулянка-разброд?
Напишу-ка об этом стихи,
Пусть их кто-нить на раз разберёт.
Разберётся, до б’ёра дойдя,
Жизнь изнанкой строки разрешив,
Чтоб вошло придыханьем дождя
Пониманье, чем – всё ж таки – жив.
По дороге из Симферополя в Питер
В Петер-пург, в Петро-градь, в Ленин-гладь –
В родный город – как в морок, так в морось:
Вновь от крымского лета – на гать,
Возвращая привычную скорость
Будням-мутням, и дням, и ночам –
По которым шататься – привычны…
К петербуржским позорным ничьям –
К перепутьям… В скорлуп-ах!.. – яичных.
Kazan-Казань
Когда я прилетел в Казань,
Прочтя латиницу KAZAN,
Я враз решился сбацать плов
Из мудрых и ядрёных слов!
Но плов творить – великий труд,
Не пять минут довольно тут
Весьма маститым поварам!..
Мой плов исполнится – как храм,
Как дом, в котором трудно жить,
В нём строчек точные ножи
Готовы встретить вашу плоть –
Полосовать, насквозь колоть
И шинковать за-ради слов…
Я передумал делать плов.
* * *
Ещё не стукнуло семь сорок
Утра,
А я – вошёл домой.
- То питерский, промозглый морок
Болтал меня по-мо-сто-вой, –
Сболтнул бы – враз! – своим домашним…
Но их в дому, вестимо, нет.
На даче.
Ищут день вчерашний…
А я – чай-водкой, тёртый бражник, –
Лечу, лечусь…
Под вечер – шашни,
И – шабаш! –
С ведьмою минет.
* * *
Слёзная влага таится глазницами,
Тхлом обращается от перестоя…
Бьются тогда искажёнными лицами
В льдистое небо, стеклянно простое.
Бог наш Рыбарь их поймает рукою
И – задохнувшись – они протрезвеют!..
Слёзною жидкостью сердце уколют
Иль уподобятся – чёрствостью – зверю?..
* * *
Пока Господь меня хранит… –
Я сам себя храню
Надёжней, чем иной гранит
Гранённую херню!
Шагнёшь куды-нибудь вперёд,
А выйдет – невпопад…
Такой по жизни я урод,
Порой – никто не рад!
Храни меня, Господь-Мой-Путь,
Неси наискосок:
Пусть я помру когда-нибудь,
Но нынче – скок-поскок! –
Здесь – в Петер’урге – поживу
Ещё с полсотни лет!
Нет-нет – шучу!
Не наяву –
Хоть тенью на столе…
* * *
Гладь свинцовая залива и прозрачность водки!
Посидим неторопливо, поглядим на лодки.
Во саду ли в огороде – на косе Петровской
Нарезали время встречи в тонкие полоски…
Полоскал скромняга-ветер голоса поодаль,
За такой же – крайний – вечер я бы душу отдал!
* * *
Потолочные глаза
Смотрят прямо вниз
Бель-мо-матова слеза
Льёт-струится из.
Нет ни окон, ни дверей –
Сон.
И тишина.
Здесь – найди и отогрей:
Будешь мне жена.
Этот дом – в моём дому:
Заумь чердака.
«Где он? – скажешь. –
Не пойму…»
Там же, где – строка.
* * *
Разлиную листы,
Посажу на линии буквы,
Будут звуки чисты,
А слова – развесистей клюквы! –
Слухоклюв услаждать,
Убаюкивать, трогать – нежно… –
Словно тёртый наждак,
Эхо-пульс нитевидно-снежный:
Полируется стих,
Принимает стежки в дорожки…
В междустрочьях, всегда пустых,
Чтоб вернуться – рассыплю крошки
Смысла.
* * *
Вот – пустеет голова,
Отпускает хмель,
Но находятся слова,
В просторечье: «Смель-» –
Смель-чеки и Смель-гуки,
Как бы – Чук и Гек:
В путь, по стопке, игроки,
По хрену – ночлег!
На бумагу, становись!
Подобрать живот!
Шасть по смыслам – вниз и ввысь:
Враз крышак сорвёт!
* * *
Вредное время – тик-так, скок-стук,
Ты не простак, но оно – пастух,
Сны – та же вотчина, в путь – впросак
Вновь попадаешься за пятак
Мерных минут, лишь на взгляд пустых:
Запятыми пятишься в стих…
Медный звон, барабанный слух:
Время беззвучно для тех, кто глух.
* * *
Сколько удовольствий жизни!..
Шиша и люля-кебаб –
От души!
И ты зависнешь
Независимый от баб
Сам-один в кафе-шалмане
Под угар вечерний вдоль
Если есть хрусты в кармане
И безмолвствует юдоль!
Шепчет стих строку-попутку,
Пишешь и – сникает грусть…
Время – дым, сверну как в шутку…
Я курю его и – пусть!
* Шиша (здесь) – не от слова шиш; шиша (араб) – кальян.
* * *
Со мной работает кальян,
Два раза пыхну – не в умат,
На четвертушку лыка пьян…
Туда-сюда – в-не-дельный шмат!..
Стоп! Застилает зенки – муть,
Сегодняшнего завтра – нет…
Минуя сон – сомнётся путь,
Уляжется в декабрьский снег:
Уют.
А дальше – что сольёшь
В клуб дымный, в куб – Майн-Год – минут?
Слова – для сердца, время – ложь,
Стар-Новый Год свернётся в Ж-ГУд.
* * *
Расплескалось время по ветру,
Разнеслись надежды в стороны,
Для меня считай что померли,
Пригодились бы как органы –
Для других:
Надёргать строчечки,
Дни, деньжата, наслаждения…
Мир – по жизни – праздный троечник,
Прожигающий мгновения
До Большого Взрыва – кажется,
Если правда есть на свете…
А под вечер мир мой вмажется…
А итог: слова и ветер.
* * *
Православие, правословие –
Из какого-такого сословия
Эти буковки-зуботычинки,
Также пестики или песенки?..
А поди – освежи водкой личико:
Враз расставятся смыслы по лесенке!
РазмЯтутся туманные вымыслы
И обманки-веленья душевные…
Мы из детства едва только выросли –
Выпендрёжники…
Урки
Блаженные!
* * *
Пусть минует Господь
Поминаньем на Страшном Суде,
Предоставит и впредь
Плыть бессрочно в безверье, во мраке:
Распыляя лишь плоть,
Предоставит ей новый удел,
А душе умереть
Разрешит…
Если это не враки,
Так нирваны достичь –
Это хитрый бесхитростный ход
До покоя,
Опричь
Правоверных словесо-со-мнений…
Если рай – то буддийский!..
Вот мой заключительный спич:
Поминальную чашу
Осушим – по царствию теней!
И.Б.
1
Пропуская в ен-ту жизнь –
Свой приход, не ненароком,
Близких – вновь, а дальних – в близь,
Наблюдая однооко
(чуть прищурившись и вглубь,
недоверчиво-глумливо),
По(д)нимаешь щёлку губ,
Время пьёшь в тени обрыва
Строчек.
Прочерк.
Не впервой.
Было – сплыло. Ст(л)алось – накось.
Пей да пой, но вспомни: вой –
Непростительная пакость.
2
«Letum non omnia finit», то есть:
Со смертью всё не кончается
Верный слову – Остров Мёртвых –
За достойные лавы! –
Выбрал мастер козьей морды:
От обиды и любви!
Белый камень. Имя. Даты.
Шляпа в розовом кусте.
Ты, поддавшись – не поддатый,
Лёг лежмя – не в пустоте –
Меж детьми – дитя в изгнанье! –
Вновь за стенкой крепостной
Отдалился новой гранью…
Всей планеты крепостной –
Поступил довольно просто,
Поменяв Отчизны дым
На – теперь созвучный – остров…
ОСТРОВ МЁРТВЫХ.
Побратим.
* * *
Кто-то кому-то шах,
Крепко надёжен мат…
Шхерь в лабиринтах шахт
Строк паутинный страх!
Пьян с языка в умат.
Гад.
Каждый отчасти прав,
Кто-то рассудком – здрав,
Ушлый лелея нрав,
Духом-повадкой – лев?
Блеф.
Лыко не вяжешь, брат?
В строку имеешь блат?
Ищешь за ладом – ляд?
Хват.
Шах и не шахом плыл –
Мягко, но в мясо, пил…
Из предпоследних.
Стиль!
* * *
Е.М.
Ленинградская ночь, петербуржское утро,
Весь кураж наносной отмерзает на раз!
И ликуют мерзавцы: «Нашёлся как будто
Наш поэт! Он в кутузке «Крыловский Парнас!»»
В переулке Крылова сквозняком воет урка,
Полицейская вывеска всяко-чтима людьми.
Но я вижу иную: Поэт Петербурга
Здесь провёл двое суток – закрытый блядьми*!
* под блядьми здесь имеются ввиду не представители власти
и не прямые участники событий,
а блядьё иное – естественное и натуральное
* * *
Моему другу и его хитрому домашнему кальяну
Посвящается:
Накури меня в дорогу,
Дорогой товарищ мой!
Посо-ш.ком – вправь лыко в строку,
Вдарь наводкой – в дых – прямой!
Дать – на водку?
О-Гонь, Во-Ду.
Две стихии – по уму?
Вдуй травой прожжённый воздух…
В дар: дырявую суму
Поми-наний-знаний…
Верных?
Слов размеренную суть.
Тягу,
В-тяжку – лёгкой – скверны!..
Во-Ду. О-Гонь. Добрый путь!
* * *
Набивая травкой трубку,
Трамбовать её пинцетом:
Медицинским – это тема!
Что ж, обкурку да придурку,
Да прослывшему поэтом,
Всё возможно. Не дилемма –
Водку пить иль самогонку,
Закурить траву иль камень,
Приоткрыть в душе заслонку…
Отвечать – но J не деньгами.
* * *
Право у тех – кто прав…
Браво тому, кто – лев:
Лечит и правит нрав
У придуревших дев!
Бродит во мгле ночной,
Борется в бреднях дня,
Зря не трясёт мошной,
Цепью души звеня.
Тихо…
В кармане вошь
Вдруг прихватила грош,
Что подарил друг-тать,
Чтоб налегке летать.
* * *
Наш человек – алкоголик.
Повод – не нужен.
Бедный… литбрат мой, скажи:
«Доколе – нам слушать чужие бредни?»
Есть у тебя заначка,
Мы тоже не лыком шиты!
Выйдем на воздух. На-чхать!
Пить же должны пииты!..
Под разговор – привольно,
Будет – ништяк, прикольно,
А оргкомитет литфеста
Не выразит нам протеста –
Поймёт. А если осудит,
Простим их про-всё-про-это!..
Ведь пьют они – тоже – люди,
И знают, что-как поэты.
* * *
Речь обмирает – неживая,
С листа топорщит крючья букв…
Прощай, строка сторожевая,
Пронзай стрелой из первых рук…
Привет – потомкам незнакомым!..
Не подчиняться – подчинять,
И… обращаясь в горле – комом,
Шут-фанфаронов брать на ять!..
воспрянешь ли – поддета взглядом,
приостановленная речь?..
вновь прозвучишь до срока взятым –
продлишь, попробуешь сберечь?
Женщина в метро (зарисовка)
Тени вечера не сходят с лица,
утро раннее, в метро – тишь да гладь.
Как неслышно бьются в людях сердца!.. –
Или им сегодня не умирать?
В тапках войлочных, халат, тридцать лет,
на Востоке – по всему – рождена,
а с лица и водку пить – горя нет…
Не подруга мне, не б~ядь, не жена.
Так, случайная попутчица от
«Академки» на четыре скачка…
Может, время образ твой не счеркнёт?..
Мне на память узелочком – строка.
* * *
Не хочется замусоривать время
Незначимыми лицами, словами,
Пространство – в них – и веря, и не веря,
Идёт на ты и тычется углами,
Как малое дитя, не вняв деталям,
Придурошным – не глиняным – колоссом…
Как умереть и вынырнуть, взлетая
На пики звёзд по мусорным откосам?
… ослепнуть и оглохнуть – это будет,
А звёзд пиковость – выверт и причуда,
Проходят – как родные… бл~ди – люди
Цыганами насквозь и ниоткуда.
* * *
Отсекли мне – Да влёгкую! – лёгкого часть,
«В ней злых качеств, – сказали, – довольно пропасть!..»
А теперь – с облегченьем! – лишь кашель язвит
Да немного обтруханный, трепетный вид…
Всё пройдёт.
Непременно.
«Подите, больной, на укольчик по вене!»
А в целом – покой.
* * *
Крепкий, но жидкий – здесь
Враг-алкоголь, брат!
Приворожи днесь,
Взвесь, изменив стократ
Ветреный – скверный – пульс,
Времени беглый путь,
Вы-ход-не-в-ход… Не-ф-дверь?..
Знаешь меня? Проверь.